Крым сегодня находится в преддверии создания новой социальной общности. Во-первых, в славянское общество, состоящее из русских и украинцев, влилось более 200 тысяч крымских татар — людей иной веры и принципиально иной этнической идентичности. Во-вторых, в условиях полной социальной свободы происходит рост национального самосознания всех этнических составляющих крымского социума.Основополагающим правилом отношений в новой общности становится принцип реального политического, экономического, социального, культурного равенства. К сожалению, ни руководители страны, ни руководители региона, ни партийно-политические структуры не готовы к осознанию масштабов, сущности и правовых оснований этих требований. Автор концепции «новой крымской социальной общности» крымскотатарский журналист и издатель Шевкет Кайбулла считает, что новая социальная общность Крыма «требует иных правил и форм построения отношений».
Крым уже вышел из «консервативной экспансивно-агрессивной массовой психологии», но к признанию необходимого уровня толерантности для нового социума еще не пришел. И основополагающим фактором в этом процессе социальной трансформации стал этнический фактор, который, по мнению Шевкета Кайбуллы, «не может не стать нейтрализатором агрессивной массовой психологии», но необходимо, чтобы социум реально осознал это свое новое состояние. Новая общность будет отличаться от старой тем, что не позволит доминировать одной идеологической системе или одной политической силе, а также сумеет предупредить перерастание конфликтов, возникших на почве чиновничьего беспредела, в этнические, как это было раньше. Также она поможет вовремя снимать социально-психологические напряжения в обществе, нейтрализовать попытки использовать грязные технологии с целью натравливания этнических групп друг на друга.
Многоженство «пахнет» азиатчиной?
Это должно означать большие практические изменения в жизни Крыма — прекращение информационных войн между этническими группами в местных СМИ, реальное выравнивание положения разных религиозных общин, отказ от использования в политических целях таких этнических факторов, как язык, культура, история. В этом отношении выглядит очень результативным кампания крымскотатарских СМИ по просвещению и воспитанию среди своих соотечественников толерантной социальной и религиозной этики. Основным принципом служит аят 104 третьей суры Корана, требующий толерантности как условия счастья человека. Обсуждение в нескольких СМИ таких тем, как «Мусульманин под сенью мечети», «Мусульманин умеет выбирать друзей», «Следуй по прямому пути, и ты не собьешься», «Не отягощая ни себя, ни других» и многие другие, ведет к активному распространению высокой культуры поведения в многонациональном обществе, к формированию социального согласия.
В этой связи также обращает на себя внимание публичное обсуждение среди крымскотатарского народа такого очень сложного социального явления мусульманской традиции, как многоженство. Почему же именно эта проблема в этническом воспитании коренного народа Крыма сегодня стала одной из определяющих?
Во-первых, как в Украине в целом, так и среди крымских татар сегодня женщины численно превосходят мужчин, и такая демография на практике не дает возможности найти свое счастье каждой из них. Многие из них обречены на то, чтобы так и не создать семью. Во-вторых, крымскотатарский народ, численность которого некогда превышала миллион человек, сегодня в условиях, когда он составляет на своей родине всего 13—14% населения, видит одним из путей решения своей проблемы именно наращивание численности. Соответственно, если государство не предоставляет квоты для вхождения крымских татар во власть, то получить равное положение в экономике и политике можно только путем увеличения количества своих этнических избирателей и тружеников. И действительно, рождаемость среди крымских татар, к тому же стимулируемая меджлисом, сегодня превышает рождаемость среди других национальных групп Крыма.
В-третьих, в этих факторах многие участники дискуссии видят гарантию сохранения своей крымскотатарской этнической идентичности. Поэтому две других дискуссии — за и против межнациональных браков и об уровне рождаемости, являются просто продолжением дискуссии о многоженстве. К слову, проблема многоженства уже не раз затрагивалась в дискуссиях даже на курултаях крымских татар, что говорит о том, что она имеет не только религиозное, социальное, этическое и демографическое, но в некоторой степени и политическое значение.
В-четвертых, участники спора учитывают еще два реальных фактора. Многоженство законодательно запрещено и с этической точки зрения считается чистой «азиатчиной», противоречащей образу жизни просвещенных европейцев. И при всех законодательных запретах во все периоды истории и во всех обществах реально существовало и существует сейчас как скрытое многоженство, так и скрытое многомужество, «шведские» семьи, другие формы полового сожительства не двух, а большего числа людей. Любовницы и любовники были и есть реальным явлением европейского общества. У мусульман, в отличие от славян, это явление поставлено в жесткие рамки закона.
Мусульманский закон предписывает мужчинам в реально существующей ситуации многоженства не плодить матерей-одиночек, как это водится у славян, а одинаково и справедливо заботиться обо всех женах и их детях. Причем брать в жены каждую последующую из четырех жен закон разрешает, только если мужчина в состоянии содержать их всех одинаково и только с согласия всех предыдущих жен. Такому мусульманскому правилу нельзя отказать в справедливости, в отличие от наших многочисленных «треугольников», в обязательном порядке делающих несчастными минимум одного, а то и всех трех, да и детей в придачу...
Распутство или ответственность
А что же думают сами крымские татары? Автор публикации под псевдонимом Женщина в статье под заголовком «Многоженству скажем «Нет!» пишет: «На самом деле те, кто ратует за идею многоженства, вовсе не пекутся о сохранении народа и улучшении демографической ситуации, они просто хотят легализовать свое распутство». По мнению этого автора, кроме этических соображений, сегодня многоженство недопустимо даже среди мусульман еще и потому, что в нынешней экономической ситуации, когда и на одну семью заработать трудно, никто из мужчин не сможет равно и справедливо содержать не то что четыре, но хотя бы две жены. Она говорит, что в полигамном браке «всем женам всего должно быть поровну: равноценные дома, одежда, любовь. Не каждый сможет на сто процентов полностью материально обеспечить две семьи. А если сможет — любовь-то все равно не делится. Одну любят, другую терпят. А если мужчине чужды духовные чувства, тогда это инстинкты и, простите, разврат».
Еще одна из участниц дискуссии, как видно, мыслящая вполне по-европейски, высказалась довольно резко: «Многоженцы — это насильники. Ни одна женщина в душе не согласится делить своего мужа с другой. Две жены: обе не согласны, обе недовольны. Какая там любовь?». Этот автор ссылается на историю: «Пророк Мухаммед (мир ему) имел несколько жен, но он прожил двадцать пять счастливых лет со своей первой женой Хадиджей, которая была старше его на 15 лет, и лишь после ее смерти он женился на других женщинах. И основная цель его женитьбы — распространение ислама среди различных племен, к которым принадлежали его жены».
Сегодня многоженцы хотят, чтобы вторая жена была молода и красива, а также не имела детей, в то время как пророк Мухаммед женился на одной из женщин, которая была вдовой, и он просто спас ее и детей от нищеты. Нынешние мужчины готовы к этому? Вряд ли!
Тем не менее, этот автор против межнациональных браков. Она, вопреки практике пророка Мухаммеда, не согласна, что многоженство служит приобщению женщин другой веры к исламу.
Автор иной публикации Гульнара Абдуллаева считает, что многие крымские татарки сегодня посвящают свою жизнь образованию, просвещению, обретению профессии, бизнесу. В результате «найти свободного мужчину за тридцать остается меньше шансов, и тогда существует возможность так называемого свободного брака. И в этом нет ничего предосудительного. Это нормально, когда мужчина, имеющий возможность обеспечить женщину, берет на себя ответственность за нее. Она не разрушает его первого брака, но за ней всегда остается последнее слово — оставаться далее с ним или узаконить отношения с другим, свободным».
Она ссылается на старый народный обычай тюрков — левират, когда «вдова имела право вступить вторично в брак с ближайшими родственниками своего умершего мужа, к примеру, с его братьями. Таким образом, женщина в мусульманском обществе всегда была социально защищенной, и семья мужа обязана была брать на себя опеку и заботу о ней и ее детях».
Гульнара-ханум пишет, что «наши мужчины воспитаны не в лучших традициях исламских стран, где к многоженству совершенно иное отношение. Не каждый отважится взять на себя ответственность одинаково любить и оберегать сразу нескольких женщин». Автор считает, что эта крайность — многоженство — может быть приемлема только в том случае, когда брак не первый у молодых девушек, и что сейчас не найдется такого отца, который согласился бы отдать в жены свое любимое дитя мужчине, у которого уже есть законная семья.
А Эмине Инат считает, что «современным крымским татаркам приходится жить в принципиально иных социально-экономических условиях». Сегодня крымские татарки работают наравне с мужчинами во всех сферах жизни — «от теплиц и огородов до бизнеса, политики и госслужбы». Крымские татарки сегодня — и в кабинетах ученых, и в вузах, и за рулем автомобиля. Медики бьют тревогу — женщинам не остается времени для себя, растет число онкологических и гинекологических заболеваний, увеличиваются показатели смертности еще молодых женщин. Она считает, что в таких условиях многоженство не станет адекватным ответом на вызовы времени, но превратится в дополнительную психоэмоциональную нагрузку. Она также обращает внимание на чувства детей, которые выросли в «первом» браке: готовы ли они смириться с этим и будет ли кто спрашивать их мнение?
Вопрос — как крымским татаркам остаться верными своим традициям и быть при этом современными европейскими женщинами? Ведь в Крыму не всегда строго соблюдали требования ислама - крымские татарки никогда не носили паранджу и не обязательно покрывали голову хиджабом. Да и само многоженство не было распространено в Крыму так широко, как в арабских странах. Поэтому и вопрос о многоженстве не может быть всеобщим, обязательным, вопрос о возможности вступления в брак (хотя, по закону, он и не может быть официально зарегистрирован) с уже женатым мужчиной должен решаться индивидуально каждой женщиной-мусульманкой, только с учетом конкретных жизненных обстоятельств...
С другой стороны, эта дискуссия не может не касаться и христиан-славян Крыма, а также и людей других национальностей и религий, раз у нас формируется новая социальная общность. Удобно и комфортно ли будет жить иудеям, славянам, армянам, грекам, болгарам, чехам, немцам в одном обществе с многоженцами, особенно при условии, что формальный закон государства запрещает это? Готовы ли они толерантно с этим смириться или им будет неуютно, и они будут осуждать эту традицию своих соседей?
Дискуссия о допустимости многоженства еще далеко не закончена в Крыму. В ней еще приняли участие мало мужчин. Молчат, к сожалению, имамы и знатоки теологии, еще не подключились ученые и социологи, но бесспорно одно: эта непростая и непривычная для нас проблема сегодня уже беспокоит наше общество и должна быть обсуждена как можно глубже и всесторонней, чтобы найти верное и приемлемое решение.
Николай СЕМЕНА, Симферополь.
No comments:
Post a Comment